В журнале «Главная тема» №3 за 2005 г.
Главный редактор: М. Леонтьев

БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА.
(Кто виноват? и Что делать?)

 

1. Локальные и внутренние конфликты — спутники цивилизации.

Сегодня крупномасштабное вооруженное столкновение цивилизованных стран и их каолиций с использованием регулярных армий не является и не может являться приемлемым способом разрешения конфликтов. Современные средства поражения гарантированно разрушат весьма уязвимые системы и объекты экономики, энергетики, жизнеобеспечения населения и др., что способно вызвать в любой стране экономическую, экологическую, и, как следствие, социальную катастрофы. Даже для потенциального победителя такой ущерб неприемлем. Наличие ядерного оружия и вовсе исключает вероятность прямого военного столкновения. Однако, локальные и внутренние конфликты, не несущие угрозы крупномасштабного столкновения регулярных армий, продолжают оставаться в арсенале форм вооруженной борьбы, приобретая все большее распространение.

Глобализация информационного и экономического пространства, демократизация общественных и государственных институтов, открытость границ, свобода перемещения людей, финансов, товаров и технологий, в том числе двойного (военного) назначения, а также современные информационные и пропагандистские технологии облегчают инициирование и стимулирование потенциальных локальных и внутренних мятежных конфликтов, особенно в социально-напряженных национальных образованиях, в бедных странах и в странах с ослабленными институтами государственной власти.

Появление оружия, исключающего прямую агрессию, привело цивилизацию к необходимости применения других видов оружия — идеологического и информационно-психологического; новых средств доставки этого оружия, основанных на информационных технологиях, в том числе радио, телевидение, печать; а также породило и новых homo sapiens — homo zombiens, носителей этого оружия.

Известно, что всякая идеология является служанкой экономики, а сегодня уместнее было бы сказать — служанкой крупных финансово-промышленных, транснациональных корпораций. Они сегодня обладают финансовыми средствами и силой, какой не обладал ни один монарх, ни один диктатор. Рокфеллер в свое время сказал: «Мне не важно кто управляет страной. Дайте мне в управление финансовую систему и править буду я». Транснациональная корпорация сегодня — это своеобразный разумный, но бездушный небиологический организм, способный развиваться, расти, размножаться и защищаться; это хищник, стремящийся к расширению ареала своего существования, к прибыли без учета блага других людей и целых стран. Этот организм управляется и обслуживается людьми. В сохранении и развитии его заинтересовано и участвует очень большее количество людей — вкладчиков, держателей акций, потребителей и т. п. Каждый из этих людей индивидуален, но их в корпорации объединяет единственный общий интерес, которому только и служит корпорация — прибыль.

Глобализация, — порождение тех же крупнейших транснациональных корпораций, — создает для них благоприятные условия и совпадает с их стремлением разрушать государственные границы, национальные государства, как форму, препятствующую их развитию. Происходит ослабление национальных государственных институтов, дифференциация уровня жизни в различных странах и в одной стране. Имеет место столкновение западной идеологии, основанной на приоритете прибыли и потребления, стремящейся к расширению своего влияния и контроля, вторгающейся «со своим уставом в чужой монастырь», и других идеологий, основанных на приоритете национальных и духовных ценностей, религиозных догм и традиций.

Представляется, что западная идеология, поспешив с активным навязыванием своих ценностей и образа жизни, вступила в противоречие с неспешными традиционными идеологиями, ценностями и образом жизни остального мира, особенно мусульманского. Влияние «исламского фактора» на массовое сознание и общественную психологию населения на востоке оказались значительно сильнее любой другой идеологии, тем более западной. Принять западные ценности эти страны и слои населения не хотят, да и, вследствие бедности, не имеют возможности.. Терять же в большинстве своем этим людям, согласно их теологическим представлениям, а зачастую и в житейском плане, как правило, нечего. В таких условиях всегда найдутся группы людей, объединенных протестными идеями: нетерпеливые пассионарии; активисты, желающие материализовать свой протест; отвергнутые обществом преступники; обиженные, завистливые и желающие самоутвердиться люди; — люди, готовые к действиям, лишениям, самопожертвованию. Выбор способов противодействия западной экспансии у них невелик. Для военного отпора нет сил, средств и желания правящих элит. Любой мятеж они поддержат, а терроризм им вполне по силам, так как он не требует создания дорогостоящей инфраструктуры, армий, пушек, самолетов. Всеобщий характер информационного поля позволяет на Востоке так же как и на Западе одинаково быстро передавать и принимать информацию, распространять идеи и призывы мятежа, вносить элементы организованности. Вполне возможно, что западный мир, сам того не замечая, втягивается в ожесточенную затяжную войну с населением беднейших стран планеты, мусульманских в том числе, с протестными движениями собственных антиглобалистов, националистов, маоистов, троцкистов и проч. Война эта неизбежно принимает форму мятежа, в том числе, в его крайнем проявлении — терроризме.

В мятежвойне ее инициаторы, активисты и террористы стремятся создать обстановку, в которой бы стирались представления о различии между гражданским населением, участниками незаконных вооруженных формирований и военными. Очень часто мятежный конфликт принимает форму бунта, где все воюют против всех, борьба между власть имущими превращается в борьбу между толпами, между народами, между цивилизациями. Именно такой характер носили вооруженные конфликты в Новом Узгене, в Оши и Фергане, в Карабахе, в Абхазии, в Приднестровье, в Боснии и Герцогевине, в Косово и другие. Бывший Военно-воздушный атташе США в Саудовской Аравии, полковник Честер У. Ричардс пишет: «В войне четвертого поколения (мятежвойне — авт.) стираются различия между гражданским населением и военными, так что противник может бороться с F-22, напрмер, отравляя пищу в столовой эскадрильи, взрывая казармы или даже нападая на школы и магазины…» («Мобильные неузявимые вооруженные силы», изд. Гендальф, Москва 2002 г.) — в работе, опубликованной за два года до трагедии в школе Беслана!!!

Военно-политическое руководство США, затевая войну против Ирака, кроме явно экономических и политических целей, преследовали также цель оказать психологическое воздействие на все протестные и противные США движения в мире, которых немало. Но при этом США рискнули получить обратный результат с непредсказуемыми последствиями, развязав, по выражению Ж. Ширака, ящик Пандорры. Война на территории Ирака со стороны арабов объективно не могла не превратиться в мятежвойну. Американцы переоценили силу денег и свой потенциал информационно-психологической интервенции, недооценив при этом протестный мусульманский фактор, вооруженный потенциал и солидарность населения арабского мира.

Внутренний и внешний характер нынешнего сопротивления арабов в Ираке повторяет черты сопротивления вьетнамцев той же армии США в 70-е годы, афганского сопротивления Советской Армии в 80-е годы, чеченского сопротивления российской армии, албанцев — сербской армии в 90-е годы прошлого века. Во всех этих конфликтах мятежникам оказывалась материальная, моральная, информационная и пр. поддержка из-за рубежа. Следует учитывать, что сохраняются противоречия, а значит и стремление государств, религиозных конфессий, национальных образований, корпораций, криминальных сообществ разрешить их в свою пользу, не подвергаясь опасным рискам. Нет более безопасного способа добиться своей цели, чем создать противнику проблемы, а затем помочь ему разрешить их.

Психологический накал и вооруженный размах мятежного конфликта тем выше, чем сильнее конфликт затрагивает на мятежной территории, в стране или в регионе интересы ведущих государств, крупнейших финансово-промышленных корпораций, религиозных конфессий, криминальных сообществ и других мировых или региональных игроков. Эти игроки провоцируют конфликт, способствуют выведению его на международный уровень, придают ему интернациональный характер, обеспечивают всяческую поддержку незаконным вооруженным формированиям, в том числе оружием, подключают к урегулированию мятежного конфликта своих сторонников, союзников и подконтрольные международные организации. Нередко проводят военные операции, вмешиваясь в конфликт. В конечном итоге именно эти третьи стороны (страны) оказываются в выигрыше в процессе урегулирования конфликта на международном уровне. «Теперь даже глупейшее правительство понимает необходимость иметь «пятые колонны» в земле враждебной и нейтральной, а, пожалуй, и союзной» писал в 60-е годы прошлого века русский эмигрант, полковник Е. Месснер в своей работе «Мятеж — имя третьей всемирной».

Не удивительно, что «носители идеологического оружия» — homo zombies первыми, а за ними уж просто недальновидные политики или коньюктурщики от политики, дружно «похоронили демократию» в связи новым порядком выборов губернаторов в Российской Федерации. Очевидно, что новый механизм принят очень своевременно и правильно. Выборное противостояние, подобное украинскому, во многих российских регионах, особенно Северокавказких неизбежно вылилось бы в коллапс, а то и в вооруженный конфликт, последствия которого непредсказуемы. Стимулировать такой конфликт, если к нему есть потенциальные предпосылки — а они есть, несложно. «На Украине в 2003-2004 годах МРИ/IRI подготовил тысячи активистов политических партий в 14 областях» (MPИ/IRI — международный республиканский институт, один из институтов Национального фонда за демократию, который в США считается «гражданской рукой ЦРУ».) «Национальный фонд за демократию еще в январе 2004 года провел встречу «потенциальных финансовых доноров», на котором решались вопросы координации действий и финансирования «продемократических сил» на Украине». Это извлечение из «Исполнительного меморандума» фонда «Наследие» №959 от 12 ноября 2004 года. Комментарии и пояснения излишни. Без сомнения, в России закон о новом порядке выборов губернаторов уже предотвратил не один потенциально кровавый бунт.

2. Армия в мятежном конфликте.

Военные неудачи и поражение США во Вьетнаме, СССР — в Афганистане, Югославии — в Хорватии и в Косово, России — в Чечне в 1994-1996 годах обусловлено отнюдь не военным соотношением сил и средств противоборствующих сторон. Сегодня армия Соединенных Штатов, овладев территорией Ирака, не в состоянии контролировать ее и несет серьезные потери. Отлично подготовленная и оснащенная армия Израиля так же оказывается не в состоянии погасить палестинское восстание.

Причины неудач регулярных армий в этих вооруженных конфликтах обусловлены не слабостью военной машины того или иного государства, а самим характером таких конфликтов. Этот характер имеет весьма понятное и распространенное название — «вооруженный мятеж».

В мятежном конфликте государству с его регулярной армией, полицией, спецслужбами противостоят различного рода диверсанты, агенты спецслужб, террористы, наемники, партизаны, пропагандисты, агитаторы, уголовники, «подпольщики» и т. п. и т. д. Боевые действия разворачиваются на нескольких фронтах: военном, политическом, экономическом, информационном, дипломатическом, «тайном». Но линия фронта, в ее традиционном представлении, с укреплениями, окопами, танками, атаками, перестрелками у мятежников, как правило, отсутствует, хотя перестрелок, атак, засад, взрывов и других «атрибутов» войны на мятежной территории в избытке. Это обуславливается наличием на конституционной территории, созданные государства незаконных вооруженных формирований (НВФ). НВФ — это не предусмотренные конституцией и законами государства организации (группы лиц), владеющие оружием и боевыми средствами, созданные в интересах политических, этнических, религиозных, финансово-экономических группировок, для достижения целей мятежа вооруженным путем.

Действия НВФ характеризуются: скрытностью, отсутствием боевых порядков; размещением их сил и средств (объектов, целей) среди мирного населения и гражданской инфраструктуры; использованием партизанской тактики; большим пространственным и временным размахом террористических (диверсионных) действий; захватом заложников на мятежной территории и за пределами зоны конфликта. Размещение баз снабжения и поддержка мятежников в соседних государствах значительно увеличивают их живучесть и «эффективность» действий.

В период активных и успешных действий конституционных сил и инструментов власти опасность террактов увеличивается. Управление силами и средствами НВФ, участвующими в вооруженном мятеже, децентрализуется и, зачастую, может осуществляться лишь на идеологическом уровне. Но необходимая степень координации и поддержки НВФ из центра, размещаемого; чаще всего, за рубежом сохраняется.

Внутренней движущей силой, вооруженного мятежа, является не только и не столько сепаратизм, сколько гремучая смесь интернациональных и национальных идеологий, исторических обид и мифов, чувства социальной и национальной ущемленности, протеста, религиозной нетерпимости, мести, безыдейной злобы, страха, отчаяния и т. п. Чаще всего мятеж вырастает из массового недовольства, сначала как массовый протест, затем как массовые волнения, быстро приобретающие организованный, целенаправленный, адресный характер. Организованное движение, набирая силу, выливается в вооруженное противостояние и, наконец, в активные вооруженные действия для достижения цели. Но это не единственный алгоритм возникновения и развития мятежного конфликта. Мятеж может быть спровоцирован криминальными вооруженными разборками между этническими группировками и быстро принять массовую вооруженную форму, как это было, еще во времена СССР, в Сумгаите, в Новом Узгене, в Оше. Мятеж в Чечне, напротив, начат руководством в центре республики с разгона парламента и физического устранения депутатов, несогласных с политикой Д. Дудаева. Затем этот мятеж распространился на всю территорию Чечни, сопровождаясь этническими чистками. За два с лишним года, к лету 1994 года, в Чечне пострадало (ограблено, избито, изнасиловано, убито) более 230 тысяч человек (русских, украинцев, татар, армян и др.). Более 200 тысяч человек были вынуждены покинуть свои дома и бежать в другие регионы страны еще до начала операции по восстановлению конституционного порядка в декабре 1994 года.

Прогнозировать алгоритмы развития массового недовольства до вооруженного мятежа дело неблагодарное и по большей части бесперспективное. Но необходимо, как сейчас стало модным выражаться, «проводить мониторинг» очагов потенциальных конфликтов, на ранней стадии выявлять истинные причины массового недовольства и протестов для того чтобы своевременно принимать меры с целью предупредить возникновение конфликта, локализовать и потушить его до того как он примет характер вооруженного мятежа.

Мятежные конфликты способствовали и сопутствовали развалу СССР. Сегодня известно, как эти конфликты провоцировались и поддерживались из-за рубежа, как подогревались своими доморощенными носителями идеологического оружия.

В России мятежный конфликт десять лет продолжается в Чечне. Очаги мятежей на постсоветском пространстве — зоне национальных интересов России — тлеют до сих пор и имеют потенциальную возможность вновь вспыхнуть в вооруженной форме в Абхазии, Приднестровье, Карабахе, Таджикистане, Узбекистане, Грузии. Именно мятежвойна (терроризм это одно из крайних проявлений, форм этой войны) сегодня угрожает безопасности России, ее национальным интересам, ее целостности как государства. С похожими угрозами сталкивается сегодня не только Россия. Подобные проблемы имеются в Испании, Англии, Таджикистане, Украине, Узбекистане Китае и во многих других государствах.

Некоторое понимание механизмов нейтрализации и подавления вооруженного мятежа дает анализ хода и результатов военных действий регулярных армий: США во Вьетнаме и в Ираке; СССР — в Афганистане, Карабахе и в других горячих точках конца 80-х годов; Югославии в Боснии и в Косово, России — в Чечне, Израиля в Палестине и в других вооруженных конфликтах. Регулярные воинские формирования этих стран практически во всех случаях выполняли поставленные им задачи: занимали указанные рубежи и позиции, овладевали населенными пунктами и территорией, которую контролировали или на которой находились мятежники, уничтожали все либо часть незаконных вооруженных формирований. Войска делали то, чему они были обучены, и достигали того, что в войне с чужой армией, называется победой. При этом в ходе боев неизбежно разрушались дома, производственная инфраструктура и объекты жизнеобеспечения населения, были жертвы среди мирных жителей, после чего население из мирного становилось мятежным и пополняло ряды вооруженных мятежников. Поэтому как только войска покидали занятые районы и населенные пункты, возвращались в места дислокации, контроль за этими районами терялся и нужно было все начинать сначала — опять овладевать уже не один раз «освобожденными» районами. Так могло продолжаться до бесконечности, либо заканчивалось выводом войск с мятежной территории Вьетнама и Афганистана, либо вмешательство третьей силы останавливало боевые действия.

В Чечне в начале 90-х годов Верховный Главнокомандующий и военно-политическое руководство страны наделало массу ошибок, что существенно усугубило и усилило конфликт. Очень негативную роль в разжигании чеченского вооруженного мятежа сыграли заинтересованные внешние силы. Например, при нападении Басаевских банд на Дагестан, в течение нескольких месяцев 2000 года и только по официальным каналам в Чечню поступило «пожертвований» около трех миллионов долларов от малоизвестных германских, датских, норвежских, польских и исламских организаций. В том же 2000 году известная германская «Helf» «выделила» Чечне еще 7 миллионов марок и обучала на своих базах чеченских бандитов минно-подрывному делу. Английская «Хэло-Траст» с1997 года подготовила более 100 чеченских подрывников. Неофициальных же «пожертвований» и «добровольцев» в тот год было на порядок больше. По данным МВД России, в Чечне «засветилось» более 60 международных организаций, 100 иностранных фирм и 10 банковских групп. Многие из них финансируются бюджетом Великобритании, США, ЕС, Германии, Канады, Японии и др. Наибольшую активность и финансовую поддержку мятежникам в Чечне оказывали и оказывают различные исламские организации и спецслужбы Саудовской Аравии, Турции, Пакистана, поставляющие не только деньги, снаряжение, различные боевые средства, но и наемников. В 2002 году армейским спецназом при обезвреживании штаба А. Мосхадова изъята бухгалтерская книга, где «оприходованы» 4 млн. 995 тыс. 378 долларов, поступившие из Турции, Иордании и Пакистана.

Конституционная воля народа России не предусматривает отделение какого-либо субъекта федерации и не могла быть никем нарушена, как бы этого не добивались наши западные партнеры, спецслужбы Турции, Саудовской Аравии, чеченские и международные террористы. Их позиция и интерес вполне объяснимы. Одних интересует каспийская нефть и пути ее транспортировки. Другие, наживаясь на мятежвойне, мечтают о всемирном халифате. Третьим платят за участие в террактах и диверсиях.. Четвертые — зоологические нацисты и преступники, которым нигде нет места на земле. И тем и другим не указ Конституция России. Однако чем объяснить позицию московских сторонников работорговли и феодального мироустройства Чечни, вроде С. Ковалева и А. Политковской и других. Если они психически здоровы, что вызывает большие сомнения, то очевидно, у них есть такой же интерес, как у одной из вышеперечисленных групп. Разумеется, к этим людям в полной мере подходит определение — «homo zombies», а их антиконституционная деятельность очевидна и наказуема по российским законам.

Российская армия в первую Чеченскую кампанию потерпела поражение на идеологическом и информационно-психологическом фронтах в значительной мере благодаря стараниям тех самых «носителей». Возможно, что непонимание армейским руководством важности идеологического фронта, «духовного сегмента» поля боя в то время было связано с тем, что армии политическим руководством страны не ставилось конечной цели по урегулированию конфликта. Военные получили задачу — разгромить бандформирования, овладеть территорией, населенными пунктами, обеспечить действия МВД, ФСБ, МЧС — и выполнили ее. Однако, Генеральный штаб полностью освободил четвертый (духовный) сегмент боевого пространства в Чечне от своего влияния и присутствия. Наряду с другими, это одна из причин поражения России в первой Чеченской кампании. «В мятежвойне психология мятежных масс отодвигает на второй план оружие, войска… и становится решающим фактором победы или поражения» (Е. Месснер).. Победа в такой войне достигается не только завоеванием территории и разгромом незаконных вооруженных формирований. Это условие необходимое, но недостаточное. Окончательная победа может быть достигнута путем завоевания души народа, дискредитацией идеологии и морали инициаторов и предводителей мятежа, недоверия народа к этим предводителям, их целям и задачам. При этом важнейшим условием успеха становится сохранение морали и духа своей армии и своего народа.

Мятежники, сами начав вторую кампанию нападением на Дагестан, ускорили свой конец, не оставив России выбора и дав ей моральное право (юридическое она имела всегда) на применение вооруженных сил против мятежников. За это «стратегу» Басаеву чеченский народ должен сказать спасибо, — иначе бы Чечня до сих пор продолжала погружаться в сумрак средневековья и работорговлю.

Во второй чеченской кампании командование антитеррористической операции, приобретя определенный опыт, подготовило части и подразделания к проведению операций специальными методами (специальных операций), дополнительно привлекло части специального назначения. Боевые действия стали проводиться избирательно мелкими подразделениями, что позволило охватить большую территорию и существенно уменьшить ущерб мирному населению. При этом потребовались значительные усилия чтобы организовать разведку, взаимодействие оперативных и специальных служб ФСБ, МВД и армии. Не столько военным, сколько политикам удалось убедить значительную часть населения в пагубности для него целей и методов действий мятежников, привлечь на свою сторону авторитетных в народе лидеров и организовать работу законных правоохранительных органов, привлекая для этого местных жителей. И, хотя контртеррористическая операция еще продолжается, налицо победа здравого смысла и законной власти в этой многострадальной республике. Мировая история знает немного случаев победы регулярных войск над партизанами: в русско-кавказской войне 1817-1864 гг; в американо-мексиканской войне1846-1848 гг. и в англо-бурской войне 1889-1902 гг. Будем надеяться, что Путину В. В. удастся создать очередной прецедент успешного завершения мятежного партизанского конфликта в Чечне.

В мятежном Ираке сегодня США действуют технологически грамотно на всех фронтах: политическом, военном, дипломатическом, информационно-психологическом и экономическом. Насколько слово «грамотно» применимо к войне вообще и к той ситуации, в которой они оказались по собственной инициативе, в частности. Без сомнения, мятеж в Ираке еще будет продолжаться какое-то время. Мятежники имеют существенную поддержку из арабских стран на неправительственном уровне. Логика развития мятежного конфликта привлекает в их ряды вооруженных сторонников, как в самом Ираке, так и из соседних стран. Терроризм и диверсии, как и в любом подобном конфликте где-либо, остаются основными способами действий мятежников (здесь, как и всюду, следует понимать, что террористические действия — это действия направленные против населения, не участвующего в вооруженном конфликте; а диверсионные действия — это действия против вооруженных сил и средств). Как всегда, остается угроз переноса террористистических действий за пределы Ирака, в том числе на территорию США и Европы. Тем не менее, в среднесрочной перспективе мятеж в его активном вооруженном виде наверняка будет американцами нейтрализован и подавлен — слишком велика разница боевых, финансовых, политических, дипломатических, информационных возможностей США и мятежников. Однако в долгосрочном плане Ближний Восток уже никогда не вернется к тому состоянию, каким он был до этой войны. Будут сказываться именно последствия мятежвойны, а не предшествующие ей боевые действия иракской и американской армий. Сопротивление уйдет вглубь и вширь по всему арабскому миру, будет продолжаться на идеологическом и психологическом уровне, в цене на нефть, в давлении различных групп населения на элиты арабских стран и в попытках смены своих элит на более радикальные.

Сегодня, в частности, можно предположить, что рост цены нефти на мировых товарно-сырьвых биржах, — явление крайне невыгодное и имеющее далеко идущие негативные последствия для США и всего западного сообщества, — имеет не только экономические, технологические или экологические причины, но в значительной мере это повышение цены объясняется негативной реакцией элиты мусульманского мира на действия США и их союзников в Ираке и в Афганистане.

Угроза терроризма, тот самый ящик Пандорры о котром говорил Ж. Ширак, не исчезнет, а будет только увеличиваться. Потенциал мятежа в Ближневосточном регионе будет возрастать и периодически вспыхивать в той или иной форме. Известно влияние общественных, религиозных и государственных институтов Ближнего Востока на мусульманское население российских регионов. Таким образом, России также вряд ли придется быть сторонним наблюдателем в этом мятежном процессе.

Терроризм — это крайняя, зачастую бессмысленная с военной точки зрения, отвратительная по своей сути, форма вооруженного мятежа, рассчитанная на морально-психологическое подавление противника. Террористам современная цивилизация с ее открытостью и демократичностью создает благоприятные условия существования, а уязвимость объектов инфраструктуры, опасности, возникающие при их разрушении (повреждении), информационный резонанс террактов в обществе увеличивают их угрозу, значимость и болезненность.

Глобализация во всех ее проявлениях (демократизация государственных, общественных и экономических институтов, всеобщий характер и открытость информационного пространства и прозрачность границ) объективно провоцирует информационные войны, локальные конфликты, вооруженные мятежи и терроризм, — это порождение, неизбежные спутники и условия существования современной цивилизации.

В таком случае сбывается предупреждение Е. Месснера: «Мятежвойна — имя третьей мировой войны». Проявления мятежвойны, как во внутреннем и локальном, так в региональном и глобальном аспектах, требуют глубокого и всестороннего изучения, анализа, выработки действенных политических, дипломатических, военных и экономических механизмов для борьбы с ними. Данная статья — только первая попытка расставить акценты и сформулировать военные проблемы, предложить необходимые военные инструменты для противодействия этой угрозе.

3. Российский Генеральный штаб готовится к прошлой войне.

Статьей 15 Военной доктрины России (принята в 2000 году) в числе приоритетов развития военной организации государства провозглашены: создание единой системы управления военной организацией, а также комплектование, оснащение, обеспечение, подготовка соединений и частей постоянной готовности сил общего назначения для решения задач сдерживания и ведения боевых действий в локальных войнах и вооруженных конфликтах.

Однако спустя четыре года после утверждения военной доктрины можно сказать, что единой системы управления военной организацией в России так и не появилось.. Отдельно от федеральных и военных округов существуют территориальные органы управления и обеспечения (те же округа) Внутренних войск, Федеральной пограничной службы, ФСБ, МЧС, что означает отсутствие не только единой системы их оперативного взаимодействия, но и отсутствие единой системы их материально-технического обеспечения. Количество военных округов (6) не соответсвует количеству федеральных округов (7), которым по логике их предназначения и следовало бы заниматься на подведомственной им территории вопросами координации работы и материально-техническим обеспечением федеральных структур, в том числе силовых, освободив их органы управления для эффективного выполнения своих оперативных функций.

Реалии операции в Чечне, целая серия последних террористических актов также показывают, что одной из основных причин невысокой эффективности и упущений в антитерростической борьбе является именно отсутствие скоординированной системы оперативного управления, информации, обеспечения и взаимодействия силовых ведомств Российской Федерации. Генеральный штаб, как основной разработчик и координатор такой единой системы (эта задача определена ему ст.22-й Военной Доктрины РФ) в течении четырех лет, с 2000 по 2004 годы, не мог определиться с ее формой, структурой и функциями. Лишь после трагических событий в Назрани, затем в Беслане и только по инициативе Президента в этом направлении начали предприниматься конкретные меры, меры необходимые, но имеющие узконаправленный характер, нацеленный на предотвращение террактов и нейтрализацию террористов.

Проблема же требует более глубокого и системного решения, затрагивающего основы функционирования системы национальной безопасности. В меморандуме все того же фонда «Наследие» (The Heritage Foundation) №949 от12 ноября 2004 года говорится: «…как наглядно продемонстрировала трагедия в Беслане, российская военная мощь оказывается весьма неэффективной в отражении реальных угроз национальной безопасности», — и далее, как вывод из оценки позиции России в украинском предвыборном маразме, — «Главная задача США — удержать Россию в качестве члена международноай антитерростической каолиции и получить долгосрочный доступ к ее энергоресурсам, при одновременной поддержке суверенитета и территориальной независимости бывших советских республик. При этом Россия может легко обойтись без экономической помощи Запада, что серьезно ограничивает выбор рычагов влияния на нее.»

Такие «рычаги» у наших «партнеров» и «доброжелателей», при необходимости, могут найтись внутри России и (или) на ее границах с учетом наших национальных, территориальных и социальных и религиозных особенностей и проблем. Не нужно быть Архимедом, чтобы приспособить и использовать эти «рычаги» для давления на Россию тогда и таким образом, когда и каким образом это будет выгодно западным партнерам, которые при этом будут еще и сочувствовать нашим проблемам. Речь идет, конечно же, о потенциальных локальных и внутренних мятежных (социальных, национальных, религиозных и др.)конфликтах. Сегодня в любом Северо-Кавказском регионе выборы по украинскому сценарию могут закончиться не «оранжевой», а кровавой «революцией». Что, в случае чрезвычайного, неконтролируемого варианта развития ситуации, может противопоставить вооруженным мятежникам Российская Армия?

Статьей 6-й Военной доктрины Российской Федерации определено: «Для решения задач во внутреннем вооруженном конфликте могут создаваться объединенные (разноведомственные) группировки войск (сил) и органы управления ими». Для непосвященных следует разъяснить, что для локализации и нейтрализации внутренних мятежных конфликтов Россия в мирное время не содержит в режиме постоянной готовности никаких группировок войск (сил) и органов управления ими. Реально они могут создаваться, сформироваться и начать действовать, когда мятеж уже примет опасный массовый и вооруженный характер, разрастется и получит явную и тайную поддержку на международном уровне. Не следует третий или четвертый раз наступать на одни и те же грабли, пора сформировать (либо назначить) на постоянной основе для начала хотя бы соответствующие органы управления и определить какие силы и средства, каким образом будут передаваться им в подчинение при создании объединенной (этой самой «разноведомственной») группировки.

Объективно требуется учитывать также то обстоятельство, что возможные локальные конфликты у наших соседей, между соседями, вблизи границ Российской Федерации, в зоне ее национальных интересов скорее всего сначала могут иметь характер вооруженного мятежа. Со многими из этих соседей Россия имеет союзнические отношения, договора о взаимной помощи. Оставаться безучастной к судьбам своих соотечественников, смотреть, как разрастается конфликт до уровня региональной войны, ожидать прибытия натовских «миротворцев» Россия не может. Она должна быть готова к своевременному и эффективному проведению операций для урегулирования конфликта своими силами и в своих интересах.

России жизненно необходимо в мирное время на постоянной основе содержать достаточно сильную, боеспособную, боеготовую, высокомобильную группировку войск. Ее наличие само по себе должно явиться существенным фактором сдерживания не только в международных, но и во внутренних делах. Этот войсковой контигент не стоит скрывать, его нужно чаще демонстрировать потенциальным сторонникам, активистам и инициаторам вооруженных конфликтов, где бы они не находились. Известный древнекитайский военачальник Сунь-Цзы около 300 лет до нашей эры писал в трактате «Искусство войны»: «…одержать сто побед в ста сражениях — это не вершина превосходства. Подчинить армию врага, не сражаясь — вот подлинная вершина превосходства».

В России же объявленные приоритетными («превосходными») силы общего назначения оказываются не в состоянии самостоятельно, эффективно и своевременно разрешить даже один внутренний мятежный конфликт в Чечне, не говоря уже о провозглашенной способности этими же силами вести боевые действия в локальных конфликтах и войнах, нейтрализовать (локализовать) вооруженные конфликты за пределами, на границах и на территории Российской Федерации. Очевидно, что структура, направленность подготовки, концепции оперативного применения, а также состояние сил общего назначения не соответствуют современной обстановке и угрозам национальной безопасности России. Оперативные концепции и даже некоторые структурные компоненты сил общего назначения устарели, как в свое время устарели средневековые крепости и замки в роли военных объектов. В военном деле, в том числе в области военной теории, наша страна значительно отстала от передовых государств, и в первую очередь от США. Мы продолжаем готовить и учить свою армию тому, что, возможно, и не нужно будет в будущей войне. Выпускник Военной Академии 1999г., командир одного из соединений ВДВ, участник обеих чеченских кампаний, миротворческих операций в Абхазии и в Косово, признался, что за шесть лет после окончания Академии ему не пригодилось ничего из того, чему его в ней учили по тактике и оперативному искусству.

Российская система оперативной подготовки войск не учитывает общемировые тенденции в изменении форм и характера вооруженной борьбы. Это тенденции на отказ большинства государств от массовых армий, структурное увеличение в их составе высокомобильных компонентов, повышение глубины и эффективности разведки и огневого поражения, увеличение временных и пространственных возможностей по перемещению войск, («боевых потенциалов»), понижение порога самостоятельности боевых и тактических единиц, при резком увеличении их огневых возможностей, и другие слагаемые, влияющие на характер боевых действий войск, на характер войны в целом.

В обеих войнах США в Ираке не было фронтальных противостояний, за исключением периода сосредоточения войск в исходном положении по обе стороны границы. Не было лобовых атак. Были полосы, участки, районы обороны у иракцев, но их никто не прорывал. Боевые действия сразу приняли большой пространственный размах путем широкого применения десантов и аэромобильных боевых частей, обходов и проникновения в глубину обороны маневренных групп, заблаговременной заброски сил специального назначения, глубоких ударов авиации и артиллерии. Целью этих действий были ключевые районы, объекты, пункты управления иракцев, а не их войска на позициях. Эти войска потом, когда некого и нечего стало защищать, кроме себя и своих позиций, сами покинули их. Но война не закончилась, она приняла затяжной характер вооруженного мятежа, к которому американская армия оказалась не готова.

Военно-политическое руководство России на совещании руководящего состава Министерства Обороны 17-19 ноября 2004 года упрекнуло командующих силами общего назначения за неспособность этих сил привести себя в боеготовое состояние без заблаговременного проведения комплекса мер по повышению их боевой и мобилизационной готовности. Тогда же и там же было признано, что в 2004 году так и не удалось достичь уровня, обеспечивающего создание в короткие сроки на любом угрожаемом направлении мобильной и самодостаточной группировки войск, способной локализовать вооруженные конфликты и действовать в условиях чрезвычайных ситуаций.

Таким образом, вывод, сделанный не нами: оперативных группировок войск соответствующим образом сформированных, оснащенных, подготовленных, обученных и предназначенных для действий в локальных международных, пограничных, внутренних (мятежных) конфликтах в наших Вооруженных силах нет. Однако, если внимательно вычитывать текст Военной Доктрины, то обнаруживается, что в мирное время наличие подобных группировок и не предусматривается, так как без отмобилизования и развертывания резервов они могут создаваться путем «…усиления их при необходимости за счет переброски войск сил и средств с других направлений и проведения частичного стратегического развертывания вооруженных сил» (ст.7 Военной доктрины), то есть за счет других таких же несформированных и небоеготовых группировок. Это означает, что по А. Квашнину мобильная оперативная группировка войск, хотя бы масштаба корпуса (армии), находящаяся в постоянной готовности в мирное время, не предусмотрена и Планом строительства Вооруженных Сил. Как показывает анализ развития современных конфликтов, время — важнейший и первейший фактор их успешной локализации и нейтрализации.

Россия еще вначале 90-х годов приняла стратегическую концепцию оборонной достаточности и отказалась от подготовки стратегических, фронтовых наступательных операций на театрах военных действий. Но признание отсутствия угрозы прямой военной агрессии и наличие новых угроз национальной безопасности: локальных, внутренних конфликтов, терроризма, не подвигло Генеральный штаб на разработку новых оперативных концепций, соответствующих уставов, наставлений, на формирование таких компонентов Вооруженных, которые могли бы адекватно (своевременно и эффективно) реагировать на реальные вызовы нашей национальной безопасности.

Сравнение оперативных концепций США, НАТО, отдельных европейских стран, их мероприятий по совершенствованию своих вооруженных сил с установками и планами Генерального штаба ВС РФ оказывается явно не в пользу последнего. При чем дело вовсе не в количественном или качественном соотношении, не в возможности гипотетического военного противостояния нашим бывшим «противникам». Дело в том, что сегодня угрозы безопасности России, США, других стран НАТО оказались во многом весьма схожими или даже одними и теми же. В США давно получил прописку термин «войны четвертого поколения», обозначающий терроризм, партизанскую войну, беспорядки в городах и другие подобные виды борьбы, которые могут появиться в будущем. Как отмечал генерал Чарльз Крулак, в прошлом командующий Корпусом морской пехоты США: «Нам нужно ожидать появления «пасынка Чечни», а не «сына Бури в пустыне».

Интересы России и других стран зачастую пересекались при совместном урегулировании с помощью военной силы мятежных локальных конфликтов, но наши интересы оказались слабо обеспечены военным присутствием либо не обеспечивались совсем. Пока миротворческие задачи возлагались на Воздушно-десантные войска, России, не числом так умением удавалось сохранять если не политические позиции, то хотя бы свое лицо. В те времена в Хорватии, Боснии десантникам не раз приходилось слышать от «коллег» по сектору — французов, бельгийцев, и американцев признание: «Хорошо, что мы с вами не воюем!» Однако, не прошло и года после того как Генштаб снял миротворческие задачи с десантников, как российские миротворцы перестали «оказывать существенное влияние на расстановку военных и политических сил на Балканах» (НВО «2(317) 2003 г.). А генерал-лейтенант В. Евневич, в одночасье ставший главным миротворцем России, прекращение их финансирования объяснил «злоупотреблениями в этой области» неких должностных лиц.

США же, как и ряд ведущих стран НАТО, тем временем умело использовали миротворческие операции, современные силовые, в том числе и военные, способы для защиты и расширения зоны своих национальных интересов. При урегулировании конфликтов и в ходе «антивоенных», «антитерростических», «миротворческих» и т. п. операций, вооруженные силы США и НАТО за последние 10 лет закрепились на Балканах, в Средней и Центральной Азии, на Африканском континенте, на Ближнем востоке. По прогнозу разведывательного управления МО США, сделанному еще до террактов 11 сентября, «последующие 10-15 лет будут не менее, если не более бурными, чем предшествующее десятилетие». Так что в нынешнее десятилетие специалистами ожидалось дальнейшее оживление военной деятельности США, что и произошло в Афганистане и в Ираке. Воистину, если бы Бен Ладена и Саддама Хусейна не было, их следовало бы придумать, как и иракское оружие массового поражения. Где после Ирака проявится «бурный» армейский нрав американской демократии?

Анализ причин возникновения, алгоритмов развития и методов урегулирования большинства конфликтов, особенно вооруженных мятежей, последних десяти — пятнадцати лет позволяет сделать некоторые обобщения и выводы о том, какие способы и формы использовались вооруженными силами США, НАТО, другими странами, в том числе частично и Россией, для расширения или сохранения зоны своих национальных интересов в условиях, исключающих прямую военную агрессию. Эти способы позволяют, почти по Сунь-Цзы, «победить, не сражаясь»:

Непрямые (опосредованные) действия. Они заключаются в использовании внутренних конфликтов у соперников (в зоне национальных интересов соперников) и раздувании этих конфликтов до вооруженного мятежа, поддержке антиконстиуционных партизанских движений,, создании и поддержке параллельных структур власти, провоцирование пограничных конфликтов и др.

Демонстрационные действия. Они заключаются в демонстрации военной силы и решимости применить ее, в показательных ударах по отдельным объектам без риска получить адекватный ответ, создании военных инструментов, в том числе группировок войск, определенного предназначения и проведении ими учений в кризисных регионах, блокадных действиях военными, экономическими и дипломатическими средствами.

Миротворческие действия: военные операции по принуждению к миру; миротворческие операции по разведению противоборствующих сторон; военные действия по обеспечению (защите) гуманитарных акций;антитеррористические операции, операции в поддержку национальных образований и защите параллельных структур власти.

Операции морального устрашения и угнетения следует выделить особо: сюда относятся террористические операции и террористические акты, информационные, информационно-психологические, психологические, дезинформационные операции и диверсии. Вот так информационно-психологические войны становится в один строй с террором, а террористы в один логический ряд с носителями идеологического оружия.

Эти способы известны давно, но в мятежных конфликтах новейшего времени они получили наибольшее распространение и развитие. При чем применяют их все стороны, участвующие и «не участвующие» в конфликте, на всех его стадиях, в зависимости от цивилизованности. Мятежная сторона, как правило, неспособная создавать какой-либо высокоинтеллектуальный или материальный продукт, тем более конкурировать на высоко технологичном информационном поле, самоутверждается с помощью террора и разрушения, рассчитывая таким образом как можно громче объявиться и шире «поселиться» на информационном поле с помощью сочувствующих мятежу или оплаченных средств массовой информации.

У России имеется определенный опыт миротворческих действий, однако, следует признать, что полного понимания природы и объективного характера этого процесса у военно-политического руководства России до сих пор нет. Об этом говорит неясно выраженное в Военной доктрине России намерение выделять для участия в «операциях по поддержанию и восстановлению мира» «специально назначенные воинские соединения и части» все из того же состава сил общего назначения части, которые сегодня готовятся к оборонительным операциям, контрударам и контратакам для отражения возможной агрессии вероятного противника. Но миротворческие действия весьма специфический вид военной деятельности, требующий иной подготовки, иного менталитета командного и рядового состава, иной организационно-штатной структуры этих частей, иного материально-технического обеспечения.

Таким образом, опять следует признать, что в Вооруженных Силах Российской Федерации, по вине прежнего руководства Генеральным Штабом, отсутствуют соединения и части, специальным образом подготовленные для участия в операциях миротворческого характера. Есть назначенные (назначаемые при необходимости) из числа сил общего назначения.

Со сменой руководства Генерального Штаба, начался пересмотр некоторых «инициатив» Анатолия Квашнина. В спокойной обстановке уточняется направления и приоритеты военной реформы, План строительства Вооруженных сил. Директивно определяются вопросы взаимодействия и ответственности различных силовых ведомств, участвующих в антитеррористической операции. Есть надежда, что новое руководство Генерального штаба проявит больше ума, предусмотрительности и ответственности при подготовке войск к отражению реальных угроз сегодняшнего непростого времени. К этому есть все предпосылки. Выводы из анализа обстановки и характера угроз соответствуют реальности, судя по первой части военной доктрины. Они актуальны и сегодня. Появился положительный опыт разрешения мятежных конфликтов. Учтены и реально оценены ошибки и упущения в военном строительстве. Министр обороны официально признал необходимость корректировки и продолжения военной реформы. В стране появились средства для реального укрепления национальной безопасности и это нашло отражение в бюджете на 2005 год.

4. Что делать?

Силы стратегического сдерживания определяют великодержавный статус нашей страны в мире и надежно удерживают от соблазнов любого потенциального агрессора. Силы общего назначения составляют основу для стратегического развертывания на случай локальной, региональной или крупномасштабной войны. Эти структурные компоненты Вооруженных сил Российской Федерации следует всячески поддерживать и укреплять.

Вместе с тем совершенно очевидно, что России с ее просторами, внутренними проблемами, национальными интересами на всем протяжении 22 000 км границ и за их пределами, необходим дополнительный военный инструмент, соответствующий сегодняшнему характеру и масштабу угроз.

В 1992-1993 г.г. была предпринята неудачная попытка создания «межвидового оперативно-стратегического объединения мобильных сил» путем объединения ВДВ с некими малоподвижными соединениями и частями сухопутных и других войск (общей численностью около 200 тысяч человек). Формирование оперативного командования этими силами не предусматривалось. Решение о безголовом объединении не могло быть реализовано на практике.

В последующие годы Воздушно-десантные войска вместе со всей армией неоднократно сокращались. Это обосновывалось нехваткой самолетов военно-транспортной авиации для подъема одной воздушно-десантной дивизии.

По словам Збигнева Бжезинского, «не располагая возможностями по переброске войск на большие расстояния для навязывания своей политической воли и сильно отставая в технологическом отношении от Америки, Россия и Китай не имеют средств для того, чтобы постоянно оказывать политическое влияние во всем мире…» Представляется, что З.Бзежинский, прислушавшись к публичным аргументам А. Квашнина, поспешил списать в расходную часть российские ВДВ, ВТА, а заодно и технологические возможности Российского военно-промышленного комплекса. ВВС США тоже не в состоянии поднять и перебросить одним вылетом воздушно-десантную дивизию. Тем не менее, свой 18 воздушно-десантный корпус, как и корпус морской пехоты, США содержат в боеспособном состоянии и успешно применяют во всех без исключения вооруженных конфликтах новейшего времени.

Можно, при необходимости сделать два или три подъема ВТА, привлечь транспортные и пассажирские самолеты других ведомств и частных авиакомпаний. Существуют и комбинированные способы переброски войск с использованием наряду с воздушным, железнодорожного, наземного, водного транспорта, своим ходом. Памятен случай в январе 1990 года, когда поднятый в полном составе по тревоге 345 парашютно-десантный полк 104 вдд под командованием генерала В. Сорокина, за сутки прошел на боевой технике более 600 км по заснеженным горам вдоль границ Азербайджана и Армении. Этот демонстративный марш отрезвил горячие головы обеих сторон, готовые к эскалации вооруженного конфликта за пределами Карабаха. При любом способе переброски стратегическая мобильность воздушно-десантной дивизии (бригады, полка) на порядок выше любой дивизии (бригады, полка) сухопутных войск. Это правило универсально для любой армии, будь то Российская или американская. Но Российские ВДВ, в отличии от американских, имеют на вооружении уникальную десантируемую боевую технику, обеспечивающую им также высокую тактическую мобильность в зоне конфликта (боевых действий).

Даже в сокращенном составе, соединения и части Воздушно-десантных войск сохраняют боеспособность и боеготовность и могут служить основой для формирования мобильной оперативной группировки войск (Сил быстрого реагирования, Мобильных сил, Сил специальных операций — название не столь существенно), предназначенной для локальных, региональных и внутренних задач.

Однако представление о Водушно-десантных войсках, как о готовом структурном компоненте Вооруженных Сил, способном противостоять этим вызовам и угрозам обманчиво. Во-первых, численность ВДВ стараниями военных реформаторов типа А. Квашнина сократилась почти в три раза и сегодня не соответствует масштабу потенциальных угроз. Во-вторых, соединениям и частям ВДВ присущи некоторые отрицательные родовые черты сил общего назначения, частью которых они структурно являются. В третьих, ВДВ сегодня — это, по сути, род войск, обладающий, главным образом, административными фукциями (формирование, комплектование, подготовка кадров, обучение, размещение, обеспечение вооружением и материальными средствами и т. п.). Оперативных функций (самостоятельное планирование и проведение операций, их боевое и прочее обеспечение) на необходимом уровне управление Командующего ВДВ не имеет. Соединения и части ВДВ по отдельности, как и 20-30 лет назад предназначены, для усиления группировок войск того или иного военного округа.

Конечно, воздушно-десантные войска нуждаются в реформировании, цель которого придать им способность действовать в качестве оперативного объединения (оперативной группировки войск) в отрыве от своих баз, самостоятельно, при поддержке авиации. Для этого требуются не столько финансовые средства, сколько политическая воля и организационные усилия руководства Министерства Обороны и Генерального штаба.

Очень важно соединить в управлении Командующего ВДВ административные и оперативные функции. Без первой функции эти уникальные войска неизбежно потеряются и растворятся в общей массе посредственности. Без второй — невозможно эффективно организовать, обеспечить и провести войсковую операцию масштаба выше дивизионной, где-либо за пределами Российской Федерации. При этом следует предусмотреть многофункциональный состав того полевого управления, которое должно разворачиваться в зоне боевых действий для управления оперативной группировкой в зависимости от характера поставленной задачи. Оставшимся составом управление Командующего ВДВ должно сохранить способность выполнять административные функции и восполнять потребности оперативной группировки.

Штатным расписанием отделить нужно от боевого состава те штатные единицы (подразделения), которые предназначены для поддержания жизнедеятельности пунктов постоянной дислокации. Их все равно приходится оставлять в военном городке при убытии частей в зону боевых действий. Кроме того, в соединениях и частях необходимо иметь штатные учебные подразделения для подготовки вновь прибывшего пополнения. Тогда боевые подразделения частей можно будет постоянно содержать с полным штатным составом и избавиться от ущербных «сводных» полков и батальонов при переброске их район боевого применения. Также можно избавится от родимых пятен сил общего назначения, за которые их критикует президент.

Возможно, следует пересмотреть организационно-штатную структуру некоторых воздушно-десантных соединений, предназначенных в свое время для крупномасштабной войны. Какую-то часть их целесообразно облегчить, освободив от тяжелой техники. Тем самым высвободить и личный состав для непосредственного участия со стрелковым и специальным оружием в бою против «некультурного» противника на урбанизированной и в горно-лесистой местности. Другую часть, наоборот, усилить современной техникой и средствами вооружения. Это позволит сделать оперативную группировку многофункциональной и гибкой. По этому пути еще вначале 90-х годов пошли ВС США, сформировав несколько дивизий легкого типа.

Необходимо качественно изменить подходы к оснащению Воздушно-десантных войск современными средствами вооружения. В боевой подготовке по новым программам усилить самостоятельность и роль мелких подразделений Только таким образом можно повысить эффективность действий и нарастить боевые возможности соединений и частей ВДВ до необходимого уровня, без увеличения их штатной численности. Вольтер, в свое время вывел замечательно актуальную и по сей день формулу: «Бог помогает не тому батальону, который больше, а тому, который лучше стреляет».

Анализ операций Советской, Российской и американской армий в Афганистане, в Чечне, в Ираке показал, что совместное централизованное применение соединений ВДВ и частей специального назначения, во взаимодействии с ВВС позволяет более быстро, гибко и успешно реагировать на различные по характеру, масштабу и расположению в «боевом пространстве» угрозы. В Чечне армейский спецназ, представленный несколькими отрядами, работает, как и десантники, весьма успешно и профессионально. Вооружение, принципы оперативной и боевой подготовки, боевого применения соединений, частей и подразделений специального назначения весьма близки соединениям и частям Воздушно-десантных войск. Опыт показывает целесообразность и эффективность их совместного использования в составе мобильной оперативной группировки под единым руководством. Это придает группировке более гибкий характер.

Таким образом, для того чтобы соответствовать современным вызовами угрозам Воздушно-десантные войска должны быть в состоянии:

• Перебросить и развернуть в зоне конфликта штатный парашютно-десантный батальон за 12 часов. Для этого один из батальонов по графику должен поддерживаться в дежурном режиме.
• Перебросить и развернуть в зоне конфликта один штатный парашютно-десантный полк в течение суток. Для этого один из полков в течение периода обучения нужно содержать в режиме повышенной боевой готовности.
• Перебросить и развернуть в зоне конфликта штатную воздушно-десантную дивизию в течение двух-трех суток, а дивизионную оперативную группировку(усиленную дивизию и оперативный состав управления ВДВ) — в течение трех-четырех суток.
• Перебросить и развернуть в районе конфликта оперативную группировку войск масштаба корпуса-армии (две-три дивизии, бригаду, части боевого обеспечения, полевое управление и др.) в течение 7дней.

Настала пора пересматривать многие концептуальные подходы к решению и разрешению проблем национальной безопасности. У государства должно хватить сил, ресурсов, политической воли для того чтобы сохраниться и сохранить живущие в нем народы.

В США для ускорения и содействия решению проблем безопасности широко используются опыт и возможности ветеранских организаций, которые постоянно привлекаются для решения проблем, том числе, в таких чувствительных областях как специальные операции. В России многие уволенные, ныне члены общественных организаций, таких как «Союз десантников России», Ассоциация «Вымпел-Союз», Межрегиональная Ассоциация «Русь» и др. обладают достаточным потенциалом для того чтобы практически помочь в подготовке соответствующих сил и средств. Этим организациям вполне по силам многие задачи, например:

Разработка учебных и учебно-методических пособий по тактике подразделений, приемам и способам действий личного состава в специальных операциях, непосредственное участие в боевой подготовке действующих подразделений.

Доработка и испытание современных средств наблюдения, целеуказания, снаряжения, экипировки, применяемых в специальных операциях, подготовка инструкций по их применению и эксплуатации.

Привлечение спортсменов авиа-, авто-, мото-, радио-, стрелкового, парашютного, и других видов спорта к участию в подготовке личного состава действующих подразделений и даже к участию в операциях.

Юридическая база для участия общественных организаций может быть создана путем заключения контрактов с компетентными органами Министерства Обороны и других силовых ведомств.

Таким образом, соединив усилия органов государственной власти, органов военного управления, которым по статусу положено заботиться о сохранении безопасности государства защите его национальных интересов, с усилиями гражданского общества, Россия может и должна миновать период нестабильности и тревоги, обеспечить спокойную и достойную жизнь своим гражданам.